Сергей Дробин. Гималайско-тибетские строки. Поэтический отзыв из тура в Тибет и Непал

авиабилеты | визы | фото

***

Всего два дня, и мы в полете.
К горам любви, к горам мечты.
Забудем будни в самолете.
Побудем с вечностью на «ты».

Перенос во времени, как насос.
Это времени – перенос.
Двухтурбинный вспорол небеса.
След инверсный, горит полоса.
Десять тысяч, какая гора
Свою макушку дотянет? Пора.
Глотает метры, словно дракон
Время поставлено им на кон.
Он уложился, он нас донес.
В пространстве-времени перенос!

Ну, мы выпустили пар.
Занесло нас всех в Катар.
Приземлились в Дохе.
Тут Антон заохал.
Спать хочу и есть хочу.
Что угодно проглочу!
В Дохе ж только крабы.
Да еще арабы!

Юра Баранов кино и фото.
Я еще думал, неужто охота?
А он знай, снимал и снега и вершины.
И носорогов сопящих в трясине.

За плечи котомку, камеру в руки.
И в Гималаи, ребята, от скуки!
К горным вершинам, снегам и просторам.
В эти большие, священные горы!
Броди по тропе, ощущай мирозданье,
Коль ты человек и вершина создания.
Питайся пространством и временем вкупе,
Броди по хребтам, прикоснись к белой ступе.
Найди обретение счастья и веры
В объятьях свыше назначенной меры.

Намастэ – очень доброе слово.
Бесконечно его повторяя
Вам от сердца желают удачи
Божествам вашу душу вверяя.
В нем оттенок слепящего снега.
Отголосок далекого звука.
Круговерть бесконечного бега.
И пред Буддой великим порука.



Когда в разрывах облаков блеснет волшебное сиянье
Покажется, что все познание, вместилось в несколько глотков.
И снеговые блестки линий, космический роняя холод,
Перетекают в синий иней, по странствиям смиряя голод.

Да, все написано отменно.
Но в этой истине простой.
Я вижу, это несомненной,
Суть, не хватает запятой!

Еще один шажок. Дыханье сбито.
Пот выел все глаза до исступления.
Зато, каким просторам даль открыта,
И ты идешь вперед как в наступленье.
Еще один шажок, и пять, и десять,
И сто шагов вон до того местечка.
Как много этот гребень весит,
Как глухо там, внизу, воркует речка.
Шагаешь как во сне, на автомате,
Туманит взгляд, закладывает уши.
В висках стучит: довольно, хватит, хватит,
Но ты идешь, хотя во рту все суше.
Когда же кончится тяжелая работа?
Всего делов, чуть меньше километра.
И поливаются крупицей злого пота
Наверх ведущие текущие полметра.

За что подъемом нас карают горы?
За что мотают так больные души?
Наверно в наказание за то,
Что ты без спроса их покой нарушил.

Эверест

Один в небесной синеве.
Раскинув ледяные грани,
Он как достаточность себе
На горных круч раскрытой длани.
Его вершина полюс сил.
Души и сердца притяжение.
Флаг снежных шлейфов, отпустил
В порыва вечное движенье.

Невесомы как субстанция облака на небесах.
Наши маленькие станции, наши стрелки на часах.
Вот еще прошла минута, улетел в пространство миг.
И догадка бьется смутно, что не мальчик, а старик.
У вершин они клубятся, прикрывая даль долин
Наши маленькие братцы как герои из былин.
Им еще осталось небо, им еще остался свет
От которого, по сути, никакого проку нет.
И пройдет немного действа, растворяться облака
В неизвестность, в неизбежность, очень скоро, а пока…
А пока они клубятся, закрывая даль долин
Словно брошенные кем-то груды ваты из перин.

Ама-Даблам небесная сказка.
Символ, парящий в снегах.
Необъяснимых касаний окраска,
Необъяснимого действия взмах.
Ама-Даблам небесная сказка.
Не оторвать переполненный взгляд.
Словно с небес соскользнувшая ласка.
Гор Гималайских бесценнейший клад.


В Горак Шепе, господа, с рифмой как-то очень кисло.
Хотя за ночь иногда перемелешь сотни мыслей.
Здесь не дышится, не спиться, голова на что-то злится,
И под утро понимаешь, есть желание напиться!


Ножки кривые, вьетнамки, рубаха.
Запах устойчивый долгого пота.
Корзина, коробки, и все для размаха.
Здешних краев ломовая пехота.


Пульсирующий свет идет от снежных склонов.
Вступает ночь в права, теперь ее резон.
И череда теней, как ряд горбатых клонов.
Прошепчет, как вздохнет – кончается сезон.
Кончается сезон, и мы идем обратно,
С собою унося, частичку этих гор.
Я вовсе не хочу быть понятым превратно
И потому молчу и не вступаю в спор.
Луна как мутный шар, почти окаменела.
И ластится щекой на индевелый склон.
В нем, растворяя дух, роняя в холод тело,
Рождая из груди прощанье, словно стон.


Взял Антон гитару и запел жу-жу.
Это означает, мы уже в Манжу!

Ну, вот и все, окончен путь.
Но отчего же грустно так?
И отчего такая муть,
В сознании рисует знак.
Наверно это от того,
Что сколько ни пройди дорог,
Какой-то странный зов Богов
Нас снова гонит за порог.


Все необычно здесь от красок до теней.
Пронзительнее, тоньше, эфемерней.
Гармония вокруг, и растворяясь в ней,
Ты чувствуешь, пространственность N-мерней.
Суровость необъятности везде.
И всякий раз с рассвета до заката.
К далекой и невидимой звезде
Стремится эхо горного раската.
Пронизанная чем-то неземным,
Даль кажется растерзанной и зыбкой.
Здесь сам себе ты кажешься иным,
В себя направленной, причудливой улыбкой.


Пересечение путей, не оглянуться.
Должны ли мы еще сюда, опять вернуться.
Давно ли это, впереди такое счастье.
Нас ждет Москва, все позади, и там ненастье.

Мы закружились в суете,
А в том далеком где-то
Картинки вольного Тибета,
Как будто те же и не те.

О тринадцатом мая

Весь день в нереальном ходил полусне.
Так было, иль не было это со мною?
Тибет, Гималаи, круги в Шамбале,
А тут тротуары и пахнет весною.
Скажите, напомните, кто я, откуда?
И что изменилось внутри и вокруг?
Шальные глаза, кофеварка, посуда
И веры смятения общий недуг.
Так было, иль не было это со мною?
Все это еще, или это уже?
Не брежу ли я, будто видел такое
В какой-то прочерченной Богом меже?
Напомните кто я, зачем и откуда?
И как оказался средь этих полей?
Ведь рядом совсем Гималаи и Будда,
Где помыслы чище и небо светлей.

В Москве наступило Дингбоче.
Такой же промозглый снежок.
Ты помнишь, как мы отрывались
По полному счету, дружок?
Ходили под Нупцзе отвесы.
Глазели на Ама-Даблам.
И жизни текущей навесы
Считали за ловкий обман.
В Москве наступило Дингбоче.
Такой же промозглый снежок.
И грустно так, просто нет мочи,
За съеденный пирожок.

Автор – Сергей Дробин, 2008