Новости

29.10.2010: Китай. Возвращение колосса

Эксперт МГИМО: Владимир Корсун

Китай довольно долго старался жить в мире и согласии со своими соседями. Сегодня становится очевидным факт, что стратегия внешней политики КНР меняется. Почему поведение Китайской народной республики становится более агрессивным, и чем это грозит мировому сообществу, мы спросили у эксперта МГИМО, доцента кафедры востоковедения Владимира Корсуна.
— В 2008 году китайцы и японцы договорились проводить совместное разведывание месторождений газа в Восточно-Китайском море, отложив окончательное решение вопроса о морских границах на неопределенное время. Но в начале сентября нынешнего года территориальный диспут был возобновлен и привел к резкому ухудшению отношений между двумя странами. К каким последствиям может привести ссора Китая с Японией?
— Я только не соглашусь с Вами, что в 2008 году было подписано какое-то соглашение. Там речь шла о возможностях совместного разведывания шельфовых газовых месторождений. Однако с началом кризиса, с падением цен на нефть и газ этот вопрос отошел на второй план, поэтому накал проблемы снизился. С другой стороны, в условиях кризиса одно из испытанных средств, к которым прибегают правительства многих стран, — это так называемая «маленькая победоносная война». Чтобы подавить оппозицию, мобилизовать население, заставить людей затянуть пояса, важно иметь осязаемого внешнего врага. На эту роль китайцы выбрали японцев — и очень удачно. По своим масштабам эта истерия превзошла накал всем известных погромов 2005 года. Отзвуки этой истерии продолжают присутствовать, и китайцы будут активно эксплуатировать эту тему.
— КНР, как известно, ежегодно увеличивает свои военные расходы на 15%.Япония объявила о намерении увеличить парк подводных лодок с 16 до 22 единиц. Это необходимо для быстрого реагирования на случай обострения территориального диспута с Китаем. Возможен ли вооруженный конфликт между двумя государствами?
— Я не исключаю возникновение вооруженного конфликта, тем более что китайские подводные лодки были неоднократно замечены в районе Окинавы, в непосредственной близости к японским островам. Китай настораживает усиление японо-американского альянса, поэтому китайцы ведут себя довольно демонстративно и беспардонно. Идет своеобразная проекция мощи в непосредственной близости от Японии. Небольшие послабления и надежды были связаны с премьером Хатоямой, но его сменили, и опять обозначилась некая неопределенность. С одной стороны, КНР всячески подчеркивает необходимость того, чтобы Япония дистанцировалась от США. Однако на самом деле Китай заинтересован в том, чтобы США как можно дольше обеспечивали ядерный зонтик Японии.
— Почему?
— Потому что китайцев больше пугает другая перспектива: предоставленная самой себе, Япония форсировано становится «нормальным» государством. Заметьте, в Японии с 2006 года нет понятия «национальные силы самообороны». Есть понятия «министерство обороны», «вооруженные силы». Поэтому китайцев пугает, что, лишившись американского ядерного зонтика, Япония тут же форсирует подготовку своего ядерного комплекса. Особенно китайцев пугает проект создания ПРО ТВД. В проект вовлечены Южная Корея и Тайвань, возможно, даже Австралия и Новая Зеландия. ПРО ТВД — это своеобразный железный занавес, который превратит ракетно-ядерный потенциал КНР в груду металлолома, потому что Китай не сможет собрать силы для нанесения ответного удара. В Японии тем временем активно разыгрывают идею китайской опасности. В СМИ регулярно появляется информация о том, что в Китае небывалыми темпами растет оборонный бюджет. Сейчас Китай действительно тратит на вооружение больше, чем Россия и Япония вместе взятые. Правда, это меньше, чем США (американцы тратят больше, чем все остальное человечество).
— Но возможен ли в такой ситуации вооруженный конфликт?
— Здесь речь идет о диалоге двух дипломатий, которые прекрасно знают друг друга и которые относятся к школе т.н. стратагемной дипломатии. Но это не обязательно значит, что этот диалог автоматически приведет к вооруженному конфликту. По-видимому, чувство меры, присущее конфуцианской цивилизации, позволит остановиться на определенной грани и не привести к крупномасштабному конфликту. Однако мелкие конфликты на руку и Пекину, и Токио.
— Китай выдвигает претензии на территории в Южно-Китайском море, объявив их (наравне с Тибетом и Тайванем) одним из важнейших национальных интересов. Какие цели преследует КНР?
— Практически все соседи Китая, которые тоже претендуют на острова Спратли, избегают называть это море Южно-Китайским, называя его просто Южным. Позиция Китая по вопросу Южно-Китайского моря остается неизменной с 1992 года. Китайцы считают, что острова Спратли являются продолжением естественного шельфа Китая. Помимо Китая, на эти острова претендуют еще пять государств: Тайвань, Бруней, Филиппины, Индонезия и Вьетнам. Но в условиях, когда цены на нефть упали, китайцы пойдут на совместное освоение, будут закрывать на многое глаза, потому что значимость этого вопроса временно ушла на задний план. Как только цены пойдут вверх, проблема опять обострится.
— Кроме Южно-Китайского моря, Китай возобновил притязания на северо-восточный штат Индии — Аруначал-Прадеш, который называют Южным Тибетом.
— Проблема китайско-индийского разграничения носит особый характер. У Китая до сих пор нет договора о границах с Индией. Есть только условная линия контроля по границе. И это тоже используется как рычаг воздействия на Дели. Общая территория индийских претензий — 35 тысяч кв. км. Это реальная территория, которую Китай захватил в ходе конфликтов 1959–1960 годов. А Китай выдвигает претензии на 92 тысячи кв.км., считая, что граница должна проходить не по т.н. линии Макмагона (что было согласовано Сеульским соглашением 1914 года), а по реке Брахмапутре, что будет означать потерю Индией штата Аруначал-Прадеш. Между прочим, в этот штате находится около 40% процентов разведанных в Индии запасов нефти и выращивается половина индийского чая. Это очень по-китайски: поменять то, что вам и не принадлежало, на что-то реальное — такая пакетная сделка Дэн Сяопина (отказ от всех претензий за счет Индии) — это одна из китайских стратагем. По-моему, это № 17, она звучит так: «Поменять разбитую черепицу на яшму». Это проблема всерьез и надолго, от этого рычага воздействия китайцы отказываться не будут, особенно в условиях стремлений Индии стать ядерной державой.
— Страны Юго-Восточной Азии пытаются сформировать антикитайскую коалицию, чтобы в отношениях Китая с другими азиатскими государствами установился баланс. Возможно ли это на сегодняшний день? Может ли АСЕАН выступить в роли такой коалиции?
— Сразу реагируя на такую постановку вопроса, скажу, что это все не в будущем, а уже в прошлом. АСЕАН была создана в 1967 году как раз для противодействия китайской экспансии. Но, тем не менее, АСЕАН сегодня работает сама на себя, живет по своим законам, забыв, для чего она изначально была создана. АСЕАН сейчас становится практически единственной жизнеспособной интеграцией в Азии. По крайней мере, пока потенциал сотрудничества здесь больше, чем противодействия. Идет жесткое соперничество Китая и Японии, к борьбе за региональное лидерство подключается Южная Корея. И потенциальным остается вопрос об островах Спратли. Потому что АСЕАН и асеановский форум, призванный заниматься проблемой региональной безопасности, пока еще игнорируют этот вопрос.
— Внешнеполитическая агрессивность Китая приводит к усилению в регионе роли США. В споре по Южно-Китайскому морю Штаты поддерживают Ханой. Южная Корея укрепляет военный союз с США, а Япония просит Соединенные Штаты оставить на острове Окинава военную базу. Соединенные Штаты тем временем объявляют о намерении расширить свое военное присутствие на острове Гуам. Каковы возможные сценарии развития системы безопасности в регионе на фоне данных событий?
— В свое время Дэн Сяопин сформулировал так называемые 28 иероглифов, которые стали своеобразным «Отче наш» для китайской элиты и дипломатов. Один из иероглифов говорит о том, что надо выжидать, наращивая свою мощь. И поэтому вопреки антиамериканской пропаганде Китая реальная политика демонстрирует, что китайцы заинтересованы в сохранении позиций США в регионе. Китай хотел бы, чтобы США остались в качестве жандарма, но не в качестве судьи. Американцы, конечно, не согласятся на такое разделение ролей, но это некий танец дракона с тигром.
В условиях кризиса наметилась тенденция к самоизоляции США. Это некое возрождение гуамской доктрины. Американцы хотят наблюдать за происходящим из-за океана, на периферии, и заниматься точечным реагированием. Поэтому США хотят уйти из Южной Кореи, снять уровень своих обязательств перед Японией и т.д. А китайцам хочется, чтобы Соединенные Штаты оставались в регионе как можно дольше, согласовывая свой постепенный уход с Китаем — чтобы не образовалось вакуума силы и чтобы китайцы постепенно заполняли освободившееся после американцев место. Это идиллия, а реальная политика суровее.
— Чего же нам ждать от Китая?
Здесь нужно вспомнить о том, что если Вестфальская система международных отношений насчитывает около 370 лет, то китайский мировой порядок (в литературе есть понятие «данническая система») намного старше. Он существует (по крайней мере, в китайских хрониках) около 3600 лет. И, говоря в современных терминах, Китай обеспечивал безопасность, мир и стабильность на беспрецедентно огромных территориях в течение беспрецедентно длительного периода. После унижения, после поражения в Опиумных войнах, после лавирования, отсиживания и выжидания идет некое восстановление китайского миропорядка. Сначала в сфере непосредственно китайских интересов, а потом и во всем мире. Мы станем свидетелями нового колосса, который — подчеркиваю — не появляется, а возвращается.

Беседовал Андрей ЗАВАДСКИЙ

http://www.mgimo.ru